— Конечно же, там я этого не буду делать, — в голосе Медведя прозвучала искренняя обида. — И не делаю этого никогда!

— Да, но сейчас ты ее сосешь! — рявкнул Трумпкин.

Медведь неторопливо вынул лапу изо рта и вытер ее, делая вид, будто не расслышал, что крикнул ему гном.

Едва Питер перевел дыхание, как откуда-то из-под самых его ног послышался тоненький писклявый голосок:

— Сир!

Питер поглядел сначала вверх, потом вниз, потом вокруг себя — как бывает обычно со всяким, кому приходится вести беседу с Говорящей Мышью.

— Ах, это же Рипишиппи! — воскликнул он.

— Сир! — решительно заявил Рипишиппи. — Вы вольны распоряжаться моей жизнью, как вам будет угодно, но честь моя принадлежит только мне. Сир, во всей армии только в нашем отряде есть трубач. И я ожидал, что он будет послан с вестниками, которые передали врагу ваш вызов. Но вы не сочли возможным доверить нам эту высокую честь. Сир, мои благородные сородичи в скорби и недоумении. Может быть, чтобы возместить нанесенный нам урон, вы назначите меня одним из маршалов турнира?

Откуда-то сверху громыхнуло, как будто недалеко ударил шальной гром. Это Буристон, не сдержавшись, взорвался от смеха — того не очень-то умного и пристойного смеха, на который горазды великаны в совсем неуместных случаях. Правда, он тут же спохватился, поспешно зажал себе рот рукой, и к тому времени, когда Рипишиппи обнаружил источник дурацкого смеха, лицо Буристона уже было важным и надутым. Великан изо всех сил делал вид, что просто чихнул и теперь сдерживается, чтобы не расчихаться по-настоящему...

— Боюсь, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, — очень серьезно отвечал Питер, придав своему голосу торжественно скорбные нотки. — Вам, вероятно, уже доводилось слышать, что некоторые люди очень пугаются, если случайно увидят мышь...

— Мне случалось наблюдать это, сир, — согласился Рипишиппи.

— Поэтому, если бы я послал к нему вашего трубача или назначил вас одним из маршалов турнира, кое-кто мог бы потом сказать, что я поступил не очень благородно с королем Миразом — подстроил так, что в поле его зрения в решающий момент оказались вы, — и тем самым лишил его столь необходимой ему отваги, когда она была ему нужнее всего...

— Не продолжайте, я все понял! — воскликнул Рипишиппи. — Должен заявить, что ваше величество — истинное зерцало чести! — И он отвесил восхитительно грациозный поклон. — В этом вопросе мы с вами совершенно единодушны... Но мне послышалось, что здесь только что кое-кто позволил себе рассмеяться. Если кто-либо из присутствующих пожелает объяснить мне причины, вызвавшие этот внезапный всплеск веселья, я всецело к его услугам. И я, и моя шпага — как только у него появится свободная минутка побеседовать с нами!

 Вслед за этой речью последовало молчание, исполненное прямо-таки благоговейного страха. Нарушил его Питер:

— Итак, решено. Нашими маршалами будут великан Буристон, Медведь и кентавр Громобой. Поединок назначен на два часа пополудни, поэтому обедаем ровно в полдень.

— Послушай, — сказал ему Эдмунд, когда они остались наедине. — Ты хоть уверен, что все кончится, как надо? Сможешь ли ты одолеть его?

— Это можно выяснить лишь во время поединка, — отвечал Питер. — Поживем — увидим.

Глава четырнадцатая

ВСЕ ОЧЕНЬ ЗАНЯТЫ

Около двух часов дня Трумпкин, Барсук и прочие приверженцы Старой Нарнии, расположившись на опушке леса, смотрели вниз, на сверкающие ряды миразовой армии, находящейся от них на расстоянии двух полетов стрелы. Между противниками простиралась ровная прямоугольная площадка, поросшая невысокой травой. Теперь со всех сторон она была огорожена вбитыми в землю кольями с натянутыми на них веревками.

В двух дальних углах площадки стояли Глозелле и Сопеспиан с обнаженными мечами, в ближних — великан Буристон и Медведь Горбач, несмотря на все наставления и предупреждения, спокойно сосавший лапу. Выглядел он, сказать по правде, существом совершенно безобидным, чем-то вроде игрушечного медведя. Но это вполне возмещалось тем, что Громобой, стоявший с правой стороны, был почти неподвижен, только время от времени легонько притопывал задними копытами. Выглядел он намного внушительнее, чем тельмаринский барон напротив него.

Питер пожал руку Эдмунду, потом доктору Корнелиусу и Каспиану и неторопливо зашагал туда, где должен был состояться поединок. Все стихло, как на скачках, когда уже поднят вверх пистолет, чтобы выстрелом дать сигнал к началу самого главного забега. Только на этот раз речь шла о делах куда более серьезных.

— Только бы Аслан поскорее вернулся! — сказал Трумпкин. — И почему он позволил, чтобы дело дошло до поединка?

— Меня это тоже удивляет, — произнес Стародум. — Но гляньте-ка вон туда. Только осторожнее, чтобы не привлечь их внимания. Гном последовал совету.

— Воронье и посуда! — пробормотал он. — Кто они такие? Вроде бы люди, только огромного роста... превосходнейшие люди. И боги, и богини, и великаны... Их там сотни и тысячи. Они совсем близко, почти у нас за спиной! Кто это?

— Дриады, гамадриады и сильваны, — отвечал Стародум. — Только сам Аслан мог их разбудить.

— Хм! — сказал гном. — Это, конечно, может оказаться очень кстати, если врагам вздумается подстроить какую-нибудь предательскую ловушку. Но вряд ли это поможет Верховному Королю, если Мираз в обращении с мечом окажется искуснее, чем он!

Барсук ничего не ответил, потому что именно в этот момент с противоположных сторон на арену выступили Питер и Мираз — оба в кольчугах и шлемах, со щитами в руках. Они шли навстречу друг другу до тех пор, пока не сошлись на самой середине чуть ли не вплотную. Оба поклонились и, похоже, обменялись какими-то словами. Только никто не расслышал, что было сказано. Уже в следующий миг на солнце сверкнули два вскинутых меча, через секунду послышался стук и лязг. Все тут же потонуло в шуме, который подняли оба войска — совсем как болельщики во время футбольного матча.

— Отличный удар, Питер, просто отличный! — закричал Эдмунд, увидав, как Мираз отпрянул на целый шаг, а потом отступил еще на полшага. — Так его! Тесни его дальше, да побыстрее!

Именно это и делал на арене Питер, и несколько минут казалось, что он вот-вот выиграет состязание. Но тут Мираз, видимо, собрался с силами и бросился на врага. Он начал очень умело использовать свое преимущество в весе и росте.

— Вперед, Мираз! Бей, Мираз! — ревели тельмарины.

Каспиан и Эдмунд глядели на бой, оба бледные от мучительного беспокойства.

— Питер получил несколько жутких ударов, — сказал немного спустя Эдмунд. — Но, похоже, выдержал...

— Эй! — вскрикнул Каспиан. — Что там случилось?

— Они расходятся, — объяснил Эдмунд. — Наверно, договорились о передышке, чтобы немножко придти в себя. Питеру это не помешает... Смотри, они уже снова сходятся... Начали!.. На этот раз они оба на высоте, держатся просто первоклассно... Понимаешь, они все кружат и кружат, чтобы прощупать, как у другого с защитой...

— Боюсь, что Мираз неплохо знает свое дело, — уныло пробормотал доктор Корнелиус.

Но не успел он договорить эти слова, как нарнианцы принялись с таким восторгом кричать, хлопать в ладоши, лаять, подбрасывать вверх шапки и топать ногами, что оглушили всех. С минуту ничего не было слышно. Тем временем на арене что-то изменилось.

— В чем дело? Что там случилось? — спрашивал своих соседей доктор. — Старые мои глаза, вечно они меня подводят...

— Верховный Король кольнул Мираза в подмышку, — ответил ему Каспиан, продолжая аплодировать. — Превосходный удар! Это единственное место, где отверстие в панцире позволяет острию проткнуть кольчугу. Ну вот и первая кровь! Мы ведем в счете!

Но настроение Эдмунда уже было другим.

— Что же это такое? — недоуменно спросил он. — Просто безобразие! Похоже, Питер забыл, для чего у него щит!.. Наверно, он ранен в левую руку!